Краткое содержание романа.

Читается за 5–10 мин.

оригинал — за 7−8 ч.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В Петер­бурге, на Горо­ховой улице, в такое же, как и всегда, утро, лежит в постели Илья Ильич Обломов — молодой человек лет трид­цати двух, не обре­ме­ня­ющий себя особыми заня­тиями. Его лежание — это опре­де­лённый образ жизни, своего рода протест против сложив­шихся услов­но­стей, потому Илья Ильич так горячо, фило­софски осмыс­ленно возра­жает против всех попыток поднять его с дивана. Таков же и слуга его, Захар, не обна­ру­жи­ва­ющий ни удив­ления, ни неудо­воль­ствия, — он привык жить так же, как и его барин: как живётся...

Этим утром к Обло­мову один за другим приходят посе­ти­тели: первое мая, в Екате­рингоф соби­ра­ется весь петер­бург­ский свет, вот и стара­ются друзья растол­кать Илью Ильича, растор­мо­шить его, заставив принять участие в свет­ском празд­ничном гулянии. Но ни Волкову, ни Судь­бин­скому, ни Пенкину это не удаётся. С каждым из них Обломов пыта­ется обсу­дить свои заботы — письмо от старосты из Обло­мовки и грозящий переезд на другую квар­тиру; но никому нет дела до тревог Ильи Ильича.

Зато готов заняться пробле­мами лени­вого барина Михей Андре­евич Таран­тьев, земляк Обло­мова, «человек ума бойкого и хитрого». Зная, что после смерти роди­телей Обломов остался един­ственным наслед­ником трёхсот пяти­де­сяти душ, Таран­тьев совсем не против пристро­иться к весьма лако­мому куску, тем более что вполне спра­вед­ливо подо­зре­вает: староста Обло­мова ворует и лжёт значи­тельно больше, чем требу­ется в разумных пределах. А Обломов ждёт друга своего детства, Андрея Штольца, который един­ственный, по его мысли, в силах помочь ему разо­браться в хозяй­ственных слож­но­стях.

Первое время, приехав в Петер­бург, Обломов как-то пытался влиться в столичную жизнь, но посте­пенно понял тщет­ность усилий: ни он никому не был нужен, ни ему никто не оказы­вался близок. Так и улёгся Илья Ильич на свой диван... Так и улёгся на свою лежанку необы­чайно преданный ему слуга Захар, ни в чём не отста­вавший от своего барина. Он инту­и­тивно чувствует, кто может по-насто­я­щему помочь его барину, а кто, вроде Михея Андре­евича, только прики­ды­ва­ется другом Обло­мову. Но от подроб­ного, с взаим­ными обидами выяс­нения отно­шений спасти может только сон, в который погру­жа­ется барин, в то время как Захар отправ­ля­ется посплет­ни­чать и отвести душу с сосед­скими слугами.

Обломов видит в сладостном сне свою прошлую, давно ушедшую жизнь в родной Обло­мовке, где нет ничего дикого, гран­ди­оз­ного, где всё дышит спокой­ствием и безмя­тежным сном. Здесь только едят, спят, обсуж­дают новости, с большим опоз­да­нием прихо­дящие в этот край; жизнь течёт плавно, пере­текая из осени в зиму, из весны в лето, чтобы снова свер­шать свои вечные круги. Здесь сказки почти неот­ли­чимы от реальной жизни, а сны явля­ются продол­же­нием яви. Всё мирно, тихо, покойно в этом благо­сло­венном краю — никакие страсти, никакие заботы не тревожат обита­телей сонной Обло­мовки, среди которых проте­кало детство Ильи Ильича. Этот сон мог бы длиться, кажется, целую вечность, не будь он прерван появ­ле­нием долго­ждан­ного друга Обло­мова, Андрея Ивано­вича Штольца, о приезде кото­рого радостно объяв­ляет своему барину Захар...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Андрей Штольц рос в селе Верхлёве, некогда бывшем частью Обло­мовки; здесь теперь отец его служит управ­ля­ющим. Штольц сфор­ми­ро­вался в личность, во многом необычную, благо­даря двой­ному воспи­танию, полу­чен­ному от воле­вого, силь­ного, хлад­но­кров­ного отца-немца и русской матери, чувстви­тельной женщины, забы­вав­шейся от жизненных бурь за форте­пьяно. Ровесник Обло­мова, он являет полную проти­во­по­лож­ность своему прия­телю: «он беспре­станно в движении: пона­до­бится обще­ству послать в Бельгию или Англию агента — посы­лают его; нужно напи­сать какой-нибудь проект или приспо­со­бить новую идею к делу — выби­рают его. Между тем он ездит и в свет, и читает; когда он успе­вает — Бог весть».

Первое, с чего начи­нает Штольц — вытас­ки­вает Обло­мова из постели и везёт в гости в разные дома. Так начи­на­ется новая жизнь Ильи Ильича.

Штольц словно пере­ли­вает в Обло­мова часть своей кипучей энергии, вот уже Обломов встает по утрам и начи­нает писать, читать, инте­ре­со­ваться проис­хо­дящим вокруг, а знакомые нади­виться не могут: «Пред­ставьте, Обломов сдви­нулся с места!» Но Обломов не просто сдви­нулся — вся его душа потря­сена до осно­вания: Илья Ильич влюбился. Штольц ввёл его в дом к Ильин­ским, и в Обло­мове просы­па­ется человек, наде­ленный от природы необык­но­венно силь­ными чувствами, — слушая, как Ольга поёт, Илья Ильич испы­ты­вает подлинное потря­сение, он наконец-то окон­ча­тельно проснулся. Но Ольге и Штольцу, замыс­лившим своего рода экспе­ри­мент над вечно дрем­лющим Ильей Ильичом, мало этого — необ­хо­димо пробу­дить его к разумной деятель­ности.

Тем временем и Захар нашёл своё счастье — женив­шись на Анисье, простой и доброй бабе, он внезапно осознал, что и с пылью, и с грязью, и с тара­ка­нами следует бороться, а не мириться. За короткое время Анисья приводит в порядок дом Ильи Ильича, распро­странив свою власть не только на кухню, как пред­по­ла­га­лось вначале, а по всему дому.

Но всеобщее это пробуж­дение длилось недолго: первое же препят­ствие, переезд с дачи в город, превра­ти­лось посте­пенно в ту топь, что и заса­сы­вает медленно, но неуклонно Илью Ильича Обло­мова, не приспо­соб­лен­ного к принятию решений, к иници­а­тиве. Долгая жизнь во сне сразу кончиться не может...

Ольга, ощущая свою власть над Обло­мовым, слишком многого в нём не в силах понять.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Поддав­шись интригам Таран­тьева в тот момент, когда Штольц вновь уехал из Петер­бурга, Обломов пере­ез­жает в квар­тиру, нанятую ему Михеем Андре­евичем, на Выборг­скую сторону.

Не умея бороться с жизнью, не умея разде­латься с долгами, не умея управ­лять имением и разоб­ла­чать окру­живших его жуликов, Обломов попа­дает в дом Агафьи Матве­евны Пшени­цыной, чей брат, Иван Матве­евич Мухо­яров, прия­тель­ствует с Михеем Андре­евичем, не уступая ему, а скорее и превос­ходя послед­него хитро­стью и лукав­ством. В доме Агафьи Матве­евны перед Обло­мовым, сначала неза­метно, а потом всё более и более отчет­ливо, разво­ра­чи­ва­ется атмо­сфера родной Обло­мовки, то, чем более всего дорожит в душе Илья Ильич.

Посте­пенно все хозяй­ство Обло­мова пере­ходит в руки Пшени­цыной. Простая, бесхит­ростная женщина, она начи­нает управ­лять домом Обло­мова, готовя ему вкусные блюда, нала­живая быт, и снова душа Ильи Ильича погру­жа­ется в сладостный сон. Хотя изредка покой и безмя­теж­ность этого сна взры­ва­ются встре­чами с Ольгой Ильин­ской, посте­пенно разо­ча­ро­вы­ва­ю­щейся в своем избран­нике. Слухи о свадьбе Обло­мова и Ольги Ильин­ской уже снуют между прислугой двух домов — узнав об этом, Илья Ильич приходит в ужас: ничего ещё, по его мнению, не решено, а люди уже пере­носят из дома в дом разго­воры о том, чего, скорее всего, так и не произойдёт. «Это все Андрей: он привил любовь, как оспу, нам обоим. И что это за жизнь, всё волнения и тревоги! Когда же будет мирное счастье, покой?» — размыш­ляет Обломов, понимая, что всё проис­хо­дящее с ним есть не более чем последние конвульсии живой души, готовой к окон­ча­тель­ному, уже непре­рыв­ному сну.

Дни текут за днями, вот уже и Ольга, не выдержав, сама приходит к Илье Ильичу на Выборг­скую сторону. Приходит, чтобы убедиться: ничто уже не пробудит Обло­мова от медлен­ного погру­жения в окон­ча­тельный сон. Тем временем Иван Матве­евич Мухо­яров приби­рает к рукам дела Обло­мова по имению, так осно­ва­тельно и глубоко запу­тывая Илью Ильича в своих ловких махи­на­циях, что вряд ли уже сможет выбраться из них владелец блаженной Обло­мовки. А в этот момент ещё и Агафья Матве­евна чинит халат Обло­мова, который, каза­лось, почи­нить уже никому не по силам. Это стано­вится последней каплей в муках сопро­тив­ления Ильи Ильича — он заболе­вает горячкой.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Год спустя после болезни Обло­мова жизнь потекла по своему разме­рен­ному руслу: сменя­лись времена года, к празд­никам гото­вила Агафья Матве­евна вкусные кушанья, пекла Обло­мову пироги, варила собствен­но­ручно для него кофе, с вооду­шев­ле­нием празд­но­вала Ильин день... И внезапно Агафья Матве­евна поняла, что полю­била барина. Она до такой степени стала предана ему, что в момент, когда нагря­нувший в Петер­бург на Выборг­скую сторону Андрей Штольц разоб­ла­чает темные дела Мухо­ярова, Пшени­цына отре­ка­ется от своего брата, кото­рого ещё совсем недавно так почи­тала и даже поба­и­ва­лась.

Пере­жившая разо­ча­ро­вание в первой любви, Ольга Ильин­ская посте­пенно привы­кает к Штольцу, понимая, что её отно­шение к нему значи­тельно больше, чем просто дружба. И на пред­ло­жение Штольца Ольга отве­чает согла­сием...

А спустя несколько лет Штольц вновь появ­ля­ется на Выборг­ской стороне. Он находит Илью Ильича, став­шего «полным и есте­ственным отра­же­нием и выра­же­нием <...> покоя, доволь­ства и безмя­тежной тишины. Вгля­ды­ваясь, вдумы­ваясь в свой быт и всё более и более обжи­ваясь в нём, он, наконец, решил, что ему некуда больше идти, нечего искать...». Обломов нашел свое тихое счастье с Агафьей Матве­евной, родившей ему сына Андрюшу. Приезд Штольца не тревожит Обло­мова: он просит своего старого друга лишь не оста­вить Андрюшу...

А спустя пять лет, когда Обло­мова уже не стало, обветшал домик Агафьи Матве­евны, и первую роль в нём стала играть супруга разо­рив­ше­гося Мухо­ярова, Ирина Панте­ле­евна. Андрюшу выпро­сили на воспи­тание Штольцы. Живя памятью о покойном Обло­мове, Агафья Матве­евна сосре­до­то­чила все свои чувства на сыне: «она поняла, что проиг­рала и просияла её жизнь, что Бог вложил в её жизнь душу и вынул опять; что засве­ти­лось в ней солнце и померкло навсегда...» И высокая память навсегда связала её с Андреем и Ольгой Штоль­цами — «память о чистой, как хрусталь, душе покой­ника».

А верный Захар там же, на Выборг­ской стороне, где жил со своим барином, 

просит теперь мило­стыню...  

Пересказала Н. Д. Старосельская

*********************************

Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1996. — 832 с.