Дочь Сталина: об отце, истории и личной трагедии...

Мир знает ее под именем Ланы Петерс (Lana Peters), она живет далеко от России в уютном пансионате для престарелых и пишет свои мемуары. Настоящее же ее имя - Светлана Иосифовна Аллилуева, дочь главы несуществующего уже государства Союза ССР, Иосифа Виссарионовича Сталина. Сегодня 28 февраля 2011 года ей исполнилось 85 лет! Можно ли позавидовать ее жизни? Скорее нет, чем да. Быть дочерью великого человека, тем более такого неоднозначного как Сталин, очень трудно и тяжело. Ее часто упрекают в том, что она не кается за дела своего отца, что не расплачивается каким-то особым образом с теми, чьи родные прошли ГУЛАГ или же были уничтожены во времена правления ее отца. Но вся ее жизнь - это расплата! Об этом говорят и ее мемуары, которые она пишет как раз (может быть сама в этом не признаваясь) с целью покаяния: "Судит история, судит жизнь, высшая справедливость. А нам Господь дает силы понять и принять истину этого приговора. Но никто не отнимет у меня права иметь свое собственное мнение о так называемой «эпохе сталинизма». Слишком дорогой ценой оно мне досталось, с трудом и с болью приобреталось, в слезах очищалось...", - так написала Светлана в одной из своих книг.  Она много скиталась по свету, пытаясь найти свободу и тишину, пытаясь забыть отца и Россию. Но разве это возможно? И она не забывает... 

  

Светлана Иосифовна Аллилуева, дочь Иосифа Виссарионовича Сталина, 1967 год

Политики всегда занимаются подтасовкой фактов истории в своих интересах; Сталин делал то же самое с историей партии. Но он был не одинок в этом, как был не одинок во всем, что совершила партия за свои семьдесят лет. В условиях коллективного руководства, осуществляемого Политбюро ЦК, все до единого должны подлежать моральной ответственности за все деяния партии. Коллективно была достигнута победа, коллективно организовывался и осуществлял свои расправы ГУЛАГ. Я считаю партию ответственной за все то, что приписывается сейчас одному лишь Сталину. Мое мнение разделяют многие. Это — не „защита", а историческая объективность. Оценивать лидеров такого крупного масштаба должны люди хоть сколько-нибудь приближающиеся сами к такому масштабу, крупные деятели, как Черчилль, Рузвельт, де Голль. Поэтому для меня их оценки имеют значение. Мнениями же академиков, журналистов и писателей, никогда не являвшихся лидерами больших стран, я позволю себе пренебречь.

С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

 

Надежда Сергеевна Аллилуева с дочерью Светланой

Только первые мои шесть с половиной лет были согреты мамой и они остались в памяти солнечным детством. Я помню маму очень красивой, плавной, пахнущей духами. Я была целиком отдана в руки няни и воспитательницы, но мамино присутствие выражалось вокруг во всем укладе нашей детской жизни. Самым главным она считала наше образование и этическое воспитание. Честность, труд, правда — были для нее важнее всего. Маме не было еще тридцати лет, она училась чтобы стать инженером в текстильной промышленности, ей хотелось не зависеть от ее «высокого положения», угнетавшего ее. Мама была идеалисткой, и к революции относилась романтически, как поэты. Она поверила в лучшее будущее, которое создадут люди улучшившие, прежде всего, самих себя. Так говорили о ней ее старые приятельницы — Полина Молотова, Дора Андреева, Мария Каганович, Екатерина Ворошилова, Ашхен Микоян. У нее были другие подруги, гораздо более близкие ей и ее интересам, бывшие гимназические одноклассницы, но мне не пришлось с ними встретиться после ее смерти. Я знала лишь ее бывшую учительницу музыки, А. В. Пухлякову, одаренного, интересного человека. Много позже она учила музыке меня, и говорила всегда о маме, как о чуткой артистической натуре.

С.И.Аллилуева "Только один год"

 

Сталин и Надежда Аллилуева конец 20-х годов

В музее Сталина в Гори была одна замечательная фотография 1907 года, на которой еще молодой Сталин — двадцати восьми лет — стоит возле гроба своей первой жены. Она была так молода и обладала ангельской, чистой красотой даже в смерти, и он стоит, наклонив голову, с выражением горя на лице и черные волосы падают в беспорядке на лоб. Я видела эту фотографию не раз, но директор музея сказал, что они „сняли ее, так как волосы там не в порядке". О, святая глупость! Им нужно было, чтобы он выглядел уже тогда, как на монументах, — огромным, толстым, тяжелым, каким он не был даже в старости... Нервное, молодое, худое лицо с растрепанными волосами „не годилось для экспозиции". Но это было именно то, что увидели в нем годами позже духовные пастыри, и для них это  было обнадеживающим знаком.

С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

 

Надежда Аллилуева, мать Светланы, 1932 год

 Его фотографий во время маминых похорон не существует, так как он на похороны не ходил. Не мог. Придя на прощание, он вдруг разъярился, оттолкнул от себя гроб руками и, круто повернувшись, ушел прочь... Он считал долгие годы мамино самоубийство „предательством". Только лишь в его официальной биографии, выпущенной в конце 40-х годов, наконец, в списке дат и событий была отмечена „смерть Н. С. Аллилуевой, жены и друга И. В. Сталина". До того о ее существовании официально вообще не упоминалось. Очевидно, он наконец „простил" маму за ее „предательство".

С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

 

  

И.В. Сталин с дочерью 1932 - 1936 годы

В семье, где я родилась и выросла, все было ненормальным и угнетающим, а самоубийство мамы было самым красноречивым символом безвыходности. Кремлевскиестены вокруг, секретная полиция в доме, в школе, в кухне. Опустошенный, ожесточенный человек, отгородившийся стеной от старых коллег, от друзей, от близких, от всего мира, вместе со своими сообщниками превративший страну в тюрьму, где казнилось все живое и мыслящее; человек, вызывавший страх и ненависть у миллионов людей — это мой отец... Если бы судьба дала мне родиться в лачуге безвестного грузинского сапожника! Как естественно и легко было бы мне, вместе с другими, ненавидеть того далекого тирана, его партию, его дела и слова. Разве не ясно — где черное, а где белое?

Но нет, я родилась его дочерью, в детстве — любимой. Моя юность прошла под знаком его неопровержимого авторитета; все учило и заставляло меня верить этому авторитету, а если было столько горя вокруг, то мне только оставалось думать, что другие были в этом виноваты. Двадцать семь лет я была свидетелем духовного разрушения собственного отца и наблюдала день за днем как его покидало все человеческое и он постепенно превращался в мрачный монумент самому себе... Но мое поколение учили думать, что этот монумент и есть воплощение всех прекрасных идеалов коммунизма, его живое олицетворение.

С.И.Аллилуева "Только один год"

 

Светлана Аллилуева с Лаврентием Берией

Светлана с отцом и Сергеем Кировым 1932(?) год

Нас учили коммунизму почти с пеленок — дома, в школе, в университете. Мы были сначала октябрятами, потом пионерами, потом комсомольцами. Потом нас принимали в партию. И если я не вела никакой работы в партии (как многие), а только платила взносы (как все), то все равно я обязана была голосовать за любое партийное решение, даже если оно казалось мне неверным. Ленин был нашей иконой, Маркс и Энгельс апостолами, каждое их слово — непреложной истиной. И каждое слово моего отца, письменное или устное — откровением свыше.Коммунизм был для меня в годы юности незыблемой твердыней. Незыблемым оставался и авторитет отца, его правота во всем без исключения. 

С.И.Аллилуева "Только один год"

 

И.В.Сталин с детьми Василием и Светланой

Я знала — или вернее догадывалась позже, когда стала взрослой и сама пришла к вере, что у моего отца была сложная душа, противоречивый характер и часто двойственное отношение к жизни. Что его инстинктивно тянуло к чистым душам, каковыми была его первая жена Екатерина Сванидзе и позже — моя мама Надя Аллилуева. Они были нужны ему. Ему нужна была какая-то опора, и он находил ее в хороших, чистых характерах. Однако они не выдерживали долго возле него и умирали, и тогда он лишался своих „ангелов" и злобные силы одолевали его. Когда я была еще маленькой чистой девочкой, я тоже была ему нужна, он находил возле меня успокоение и утешение; но когда я выросла и стала влюбляться в не приходившихся ему по вкусу людей, он отвернулся от меня.

С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

 

Светлана Аллилуева

В последние годы своей жизни он был невероятно холоден, закрыт ото всех и также от меня, погружен в какое-то мрачное молчание. Только с моими детьми всего лишь за три месяца до смерти он вдруг раскрылся и повеселел. Дети вели себя тогда, как всякие нормальные внуки, а он вдруг сделался обыкновенным дедушкой, угощавшим их всяческими яствами. Крестьянский сын, он жил только политикой всю жизнь, но его душе тоже нужны были какие-то отдушины.

 С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

Иосиф Виссарионович Сталин

Вся моя жизнь была лишь отмиранием корней, — непрочных, нереальных. Я не была привязана ни к родичам по крови, ни к Москве, где родилась и прожила всю жизнь, ни ко всему тому, что меня окружало там с детства.Мне было сорок лет. Двадцать семь из них я жила под тяжелым прессом, а следующие четырнадцать лишь постепенно освобождалась от этого пресса. Двадцать семь лет — с 1926 по 1953 — было временем, которое историки называют «периодом сталинизма» в СССР, временем единоличного деспотизма, кровавого террора, экономических трудностей, жесточайшей войны и идеологической реакции. После 1953 года страна начала постепенно оживать и приходить в себя. Террор, казалось, канул в прошлое. Но то, что складывалось годами как экономическая, социальная и политическая система, оказалось живучим и цепким внутри партии, и в сознании порабощенных и ослепленных миллионов. И хотя я жила на «самой вершине пирамиды», куда меньше всего достигала правда, вся моя жизнь распалась на два таких же периода, как и жизнь всей страны: до 1953 года, и после него.

С.И.Аллилуева "Только один год"

 

6 марта 1953 года у гроба И.В.Сталина - Каганович, Микоян, Хрущев, Булганин

Л.П. Берия, К.Е. Ворошилов, Н.С. Хрущев, А.И. Микоян, М.А. Суслов с гробом И.В. Сталина перед мавзолеем 9 марта 1953 года

Я провела три дня у постели умиравшего отца и видела его смерть. Мне было больно и страшно, потому что это был мой отец. Но я чувствовала и знала, что вслед за этой смертью наступит освобождение, и понимала, что оно будет освобождением и для меня. В те дни перед похоронами я стояла у гроба многие часы и смотрела на людские потоки, проходившие через Колонный зал. Люди вели себя по разному. Многие плакали... Кто нес цветы, — кто смотрел с любопытством, чтобы удостовериться — да, правда, его больше нет. Иногда мои глаза встречались с глазами моих знакомых по школе, многих я не видела годы. Мне было страшно оттого, что мои собственные чувства были противоречивы: я одновременно испытывала боль и облегчение, ругая себя за то, что я плохая дочь. В момент последнего прощания, когда следовало поцеловать лоб покойного, и все вокруг ждали этого и смотрели на меня, я так и не смогла заставить себя сделать это. И ни разу не ходила потом к могиле отца у кремлевской стены.

С.И.Аллилуева "Только один год"

 

Светлана Аллилуева 1967 год

В сентябре 1957 года я сменила фамилию «Сталина» на «Аллилуева» — по советским законам дети могут носить фамилию отца или матери. Я больше не в состоянии была носить это имя, оно резало мне уши, глаза, сердце своим острым металлическим звучанием... Я обратилась к Президенту — тогда им был Ворошилов, старый друг семьи, очень любивший маму. Канцелярия Президиума могла ускорить долгий процесс прохождения всех инстанций. Мне хотелось, кроме этого услышать, что скажет сам Ворошилов о моем решении. Он не удивился и сказал только: «Ты правильно решила». Мне хотелось носить мамину фамилию еще когда я поступала в университет после школы. Я сказала об этом тогда отцу; ведь «Сталин» был только его партийный псевдоним. Он ничего мне не ответил, но я видела, что он был уязвлен, и не стала продолжать разговора.

 С.И.Аллилуева "Только один год"

 

 

Светлана Аллилуева на встрече с журналистами 1967 год

В мае 1962 года я крестилась в православной церкви. Крещение было для меня большим символическим событием. Для меня важны были не догматы христианства, не ритуал, а вечная Жизнь, вечное Добро. Обряд крещения состоит в отречении от зла: в освобождении от зла, от лжи. Я верила в «не убий», верила в правду без насилия и кровопролития... И когда все это вошло в мое сердце, остатки марксизма-ленинизма, которому меня учили с детства, исчезли как дым. Я знала теперь, что сколько бы не пытался грешный жестокий человек утвердить свою власть на земле, рано или поздно правда восторжествует и былая слава превратится в прах. И тогда вся жизнь моего отца возникла передо мною, как отречение от Разума и Добра во имя честолюбия, как полное отдание себя во власть зла. Ведь я видела, как зло разрушало день за днем его самого, убивало тех, кто стоял к нему близко. А он сам только глубже и глубже опускался в темную бездну лжи, злобы и гордыни. И в этой бездне он, в конце концов, задохнулся.

С.И.Аллилуева "Только один год"  

 

  

Светлана Аллилуева в кругу фотокорреспондентов 1960-е

Вскоре же после ХХ-го съезда обнаружилось, что бывшие создатели и соучастники «культа личности» не хотят, да и не могут говорить всю правду, и что они не дадут этого сделать никому другому — будь то историки или экономисты, художники или поэты. Хрущев не мог открыто заявить, что партия сама поддерживала во всем «культ Сталина», и, в конце концов, уступив ему всю полноту правления, превратилась в пассивную исполнительницу его абсолютной власти. Побоявшись признать вину всей партии, и целиком свалив ее на грозного покойника, он красноречиво дискредитировал не только самого себя, но и партию в целом. Этого она ему простить не могла. Всему миру стало очевидно, что тоталитарный режим сам себя не может ни осудить, ни изменить: самоубийство не в его характере, он может только убивать других.

 С.И.Аллилуева "Только один год"

Сталин не изобрел и не придумал ничего оригинального. Получив в наследство от Ленина коммунистический тоталитарный режим, он стал его идеальным воплощением, наиболее закончено олицетворив собою власть без демократии, построенную на угнетении миллионов людей, где физически уцелевшие сведены до положения рабов, и лишены права творить и мыслить. В порабощенной и полузадушенной стране, опираясь на трусливую и немую клику сообщников, он создавал уже собственный вариант псевдосоциализма.  Однажды поняв все это, уже нет хода назад. Невозможно было закрывать глаза на то, что я видела вокруг. Просто осудить, а потом умыть руки, отойдя в сторону, было недостаточным. Нетрудно осудить сталинизм как политическое явление и как исторический период — слишком непривлекательным он был. Но нужно было что-то делать самой, жить иначе. Тени прошлого окружали меня в СССР плотным кольцом... Сама судьба поставила меня перед выбором... Я понимала, что для меня это означает бесповоротный разрыв с коммунизмом вообще. Тем лучше! Тем честнее будет моя позиция, чем она могла бы быть в СССР. Всякая подпольная, подспудная деятельность, конспирация, двойная жизнь всегда меня отталкивали. Все это возможно для меня только вне СССР.

С.И.Аллилуева "Только один год"

 

 

 Светлана Аллилуева и ее американский муж Уильям Петерс 1971

В июне 1985 года, спустя восемь месяцев после нашего приезда в СССР наконец пришло письмо от моей старшей дочери Катерины. Я хотела повидать ее во время ее кратковременных остановок в Москве, у ее бабушки, но она не сообщала мне о своих приездах. Письмо пришло уже позже посланное с Камчатки, из города Ключи, где она жила и работала на Станции Академии наук, расположенной в районе сопок, вулканов и гейзеров... С необычайным волнением открывала я стандартный советский конвертик, содержавший один листок бумаги. На нем хорошо знакомым мне еще детским почерком совершенно чужая мне взрослая женщина писала с неслыханной злобой, что она „не прощает", никогда „не простит" и „не желает прощать". Затем в словах, достойных передовицы в „Правде", я обвинялась во всех смертных грехах перед родным государством. И дальше моя дочь — поскольку это была все-таки она — требовала, чтобы мы „не пытались устанавливать контакты", что она не желает, чтобы мы вмешивались в ее „созидательную жизнь", и где-то уже в конце все-таки одна строчка гласила по-человечески: „Желаю Ольге терпения и упорства". Мне вообще не было никаких пожеланий. А в самом конце — что заставило меня рассмеяться — было поставлено латинское dixit — это значит „судья сказал", произнес приговор!

Мне стало смешно — и это скрасило кое-как во всех отношениях ужасающее письмо. Но я долго сидела с ним в руке.  Я понимала умом, что с моими детьми здесь „поработала" пропаганда, что им вот уже много лет вбивали в голову скверные истории про меня... До сих пор я не могу понять, почему именно они-то и оказались самыми успешными жертва всей клеветы и пропаганды. Почему именно у них ничего не осталось в сердце от многих лет нашего несравненного семейного счастья и взаимного понимания — которыми я так всегда гордилась и во все последовавшие годы.

С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

Светлана Аллилуева на прогулке в районе пансионата в Ричленде

От меня без конца требовали — в течение всех этих двадцати лет, что я живу вне СССР (а также со дня написания моей первой книги „Двадцать писем к другу"), чтобы я читала биографии Сталина различных исследователей и историков, комментировала их, выступала бы в телевизионных программах, посвященных жизни Сталина, или участвовала в дискуссиях на эту тему. Я никогда не соглашалась на это и не принимала в этом участия. Искать ответов у родственников на вопросы политики больших государственных деятелей — глупо и отдает дурным вкусом. Мы не можем и не должны комментировать политику этих лиц, знакомых нам с человеческой стороны. Мы только можем говорить о них как о людях — что я и делала в своих глубоко личных книгах. Я сообщаю факты, известные в семье, и стремлюсь оставить для истории эти малоизвестные подробности, так как частная жизнь крупных деятелей всегда подлежит извращению как их политическими врагами, так и всякими неучами и бездарностями. Этой судьбы не избежали ни Наполеон, ни Ленин, ни Гитлер, ни Романовы, ни Рузвельт, ни Сталин. Вступать в спор с серьезными историками, как Исаак Дейтшер или Адам Улам, Джордж Кеннан или Бертрам Вульф, я себе не позволяла: у них есть право на свою собственную концепцию. Моя же личная концепция состояла и состоит в том, чтобы всегда разделять Сталина на человека и на политика.

С.И.Аллилуева "Книга для внучек. Путешествие на Родину"

 

12.04.2011 - небольшое дополнение.

Порой вдруг находишь то, на что без причины и не обращаешь внимания. Тысячу раз я наверно читала стихотворение Юлии Друниной "Царевна", но как-то не вникала особо в его смысл. И вот теперь вдруг всплыло и все встало на свое место: это же написано о Светлане Иосифовне и о ее любви к Алексею Каплеру. Кем он был в судьбе Друниной, думаю рассказывать не стоит. Вот так вот пересеклись две женские судьбы...

Какая грусть в кремлевском парке

Октябрьским ознобным днем!..

Здесь девочка еще за партой

Счастливо думала о Нем.

Не просто девочка - царевна

В кремлевском тереме жила.

Там с нею сладко и напевно

Аукались колокола.

Ах, как глаза ее мерцали,

Когда ждала свою мечту!..

Но самый грозный меж отцами

Сослал безумца в Воркуту.

Ушел в безмолвие. С концами...

Что передумала она?..

Ей в сердце врезалась зубцами

Навек кремлевская стена.

Юлия Друнина

____________________________________________